Убийство в запертой комнате - Страница 15

— Нам пришлось перерезать веревку, — пояснял Алан, — иначе мы не смогли бы войти. Мы сбили засов ломом, но и тогда войти не удалось. Отец привязал один конец веревки к дверной ручке, прежде чем… прежде чем покончить с собой. Потом он перебросил веревку через балку потолочного перекрытия… Даже взломав дверь, мы не могли ее толком открыть, потому что тело натягивало веревку. Мы чуть-чуть приоткрыли дверь, перерезали веревку и только тогда смогли попасть внутрь.

— Кто из вас перерезал веревку? — спросил Карелла.

— Я, — сказал Алан.

— Как вы поняли, что дверь держит веревка?

— Когда нам удалось немного приоткрыть дверь, мы увидели, что отец висит в петле. Я просунул руку в щель и перерезал веревку ножом.

— Ясно, — сказал Карелла.

Снова оказавшись в этой комнате, Карелла пытался представить себе, что же здесь произошло на самом деле. Труп увезли в морг еще вчера, но в комнате все осталось как было.

Окон там не имелось.

Потайных ходов тоже. Карелла вчера проверил это самым тщательным образом. Стены, пол и потолок отличались завидной прочностью. Дом был возведен в те далекие времена, когда строили не на годы, а на века.

Стало быть, в комнату можно попасть только через дверь, размышлял про себя Карелла.

А дверь была заперта.

Изнутри.

Значит, самоубийство?

Выходит, что старик и впрямь привязал один конец веревки к дверной ручке, перебросил веревку через балку, залез на стул, завязал петлю, просунул в нее голову и оттолкнул стул. Шея не была сломана. Смерть наступила от медленного удушья.

Спору нет, тяжесть тела могла помешать трем братьям попасть в комнату. Но такого веса недостаточно, чтобы трое дюжих молодцов не сумели открыть дверь. Карелла вчера проконсультировался с экспертами. Сэм Гроссман, начальник лаборатории криминалистики, доказал это как дважды два, вставляя по ходу доказательства такие словечки, как рычаг, равновесие и точка приложения сил. Если бы дверь не была заперта изнутри, сказал он, сынки сумели бы ее открыть, пусть даже к дверной ручке привязана веревка, на другом конце которой болтается тучный старик.

Значит, дверь была действительно заперта.

Все говорило об этом. Например: когда в ход пустили ломик, скоба оказалась вырванной из косяка, следовательно, дверь была заперта самим стариком.

— Нам пришлось воспользоваться ломиком, — сказал Алан. — Сначала мы хотели открыть дверь руками, но Марк понял, что она заперта изнутри, и побежал в гараж за ломом. Мы вставили его в щель и сорвали засов.

— А потом?

— Потом Марк попытался открыть дверь. Он никак не мог взять в толк, почему у него ничего не получается — засов-то мы сорвали. Мы снова сунули ломик в проем, надавили — и тогда… тогда мы увидели отца. Остальное вам уже известно.

Значит, дверь была заперта.

Значит, самоубийство.

Самоубийство ли?

Что же теперь делать? Не посылать же письмо Джону Диксону Карру!

Возле двери еще валялись щепки. Карелла медленно двинулся на первый этаж.

Кристину Скотт он застал в маленькой гостиной, окнами выходившей на реку Гарб. У этих людей какие-то ненастоящие имена, подумал Карелла. Они словно сбежались сюда из дурацкой салонной пьесы на английский манер. Все они какие-то выдуманные. Но старик и в самом деле покончил с собой. Тогда какого дьявола я трачу время, допрашивая их и дыша плесенью в кладовке без окон?

— Детектив Карелла? — осведомилась Кристина.

Деревья вдоль реки пылали ярко-красным и желтым. На их фоне женщина выглядела какой-то блеклой. Она была пепельной блондинкой, но возникало впечатление, будто ее волосы вовсе бесцветны. Голубые глаза бледного пастельного оттенка казались выгоревшими. На лице никакой косметики. Белое платье. На шее простое яшмовое ожерелье.

— Как вы себя чувствуете, миссис Скотт?

— Гораздо лучше, благодарю вас. — Она взглянула на пылающие деревья. — Это мое любимое место, вот здесь. Тут я встретила старика, когда Дэвид впервые привел меня в дом.

Кристина замолчала. Бледно-голубые глаза пристально смотрели на Кареллу.

— Зачем, по-вашему, он решил это сделать? — спросила она наконец.

— Не знаю, миссис Скотт, — сказал Карелла. — А где ваш муж?

— Дэвид у себя. Для него это тяжкий удар.

— А где его братья?

— Где-то тут. Дом у нас большой. Старик построил его для своей невесты. Дом обошелся ему в семьдесят пять тысяч, причем это было в конце прошлого века, когда доллар стоил куда дороже, чем теперь. Вы видели комнату для новобрачных наверху?

— Нет.

— Она роскошна. Дубовые панели, мрамор, в ванной золотые краны. И удивительные окна, из которых открывается прекрасный вид на реку. В нашем городе таких особняков раз-два и обчелся.

— Пожалуй, — согласился Карелла.

Кристина Скотт закинула ногу на ногу, и Карелла не оставил это без внимания. Неплохие ножки, промелькнуло у него в голове. Такие типичные для Америки. Стройные, прямые, ни намека на рахит. Полные икры, тонкие лодыжки. Туфли — пятьдесят семь с половиной долларов пара. Неужели ее муж укокошил старика?

— Не желаете ли выпить, детектив Карелла? Или у вас это запрещается?

— Во всяком случае, не одобряется, — ответил Карелла с улыбкой.

— Но изредка все-таки разрешается?

— Разве что изредка.

— Я позвоню Роджеру.

— Не стоит беспокоиться, миссис Скотт. Я хотел задать вам несколько вопросов.

Это, по-видимому, ее удивило. Она чуть вскинула брови, и тут Карелла заметил, что брови у нее черные. Он подумал, не крашеные ли у нее волосы, и решил, что, наверное, крашеные, потому что сочетание пепельных волос и черных бровей вряд ли можно считать естественным. Фальшивка, подумал он, эта самая миссис Кристина Скотт из английской пьесы.